После Николая, Мирликийского чудотворца, из сонма святых греческой церкви едва ли найдётся в русском царстве имя более известное, как имя св. великомученика и победоносца Георгия, и притом чтимое с самых первых времён распространения христианства. 

Вторая, после Ильинской, церковь построена была в Киеве на городских воротах во имя этого святого, и когда она была возобновлена, понадобилось установление нового, второго в году, празднества в честь Георгия (в греческой церкви этот праздник неизвестен). 

Кроме того, что в великокняжеских семьях имя это было излюбленным, день нового чествования в народной жизни, при крепостной неволе, получил экономическое и политическое значение. Особенно знаменательно оно было на лесном севере России, где самое имя святого, по требованию законов наречения и слуха, изменилось сначала в Гюргия, Юргия, Юрья — в письменных актах, и в Егорья — в живом языке, на устах всего простонародья. 

Для крестьянства, сидящего на земле и от неё во всем зависящего, новый осенний (23 ноября — здесь и далее по старому стилю) Юрьев день, до конца XVI века был тем заветным днём, когда для рабочих кончались сроки наймов, и всякий черносошный человек, на всём пространстве русской земли, делался свободным с правом перехода к любому землевладельцу. 

Это право перехода, по всему вероятию, составляет заслугу того князя (Георгия Владимировича), который пал первою жертвою на реке Сити в битве с татарами, но успел положить начало русскому заселению на лесном севере и обеспечить его крепкою защитою в виде городов (Владимира, Нижнего, двух Юрьевых и пр.). 

Народная память окружила имя этого князя исключительным почётом. На притонах верхней Волги, по Мологе и Сити, сбереглись курганы, как следы его вооружённых усилий отстоять от бусурманов родную землю, на притоне Средней Волги чествуют молебствиями то озеро, которое скрыло провалившийся город с церквами, жителями и князем в виду наступавших татарских полчищ. 

Вид Нижнего Новгорода с Волги

Для увековечения памяти князя потребовались легенды, сам он олицетворён в богатыря, подвиги его приравнены к чудесам, самое имя его смешали с именем победоносца «Егория, света, храбра, у которого по локоть руки в красной замше, по колено ноги в чистом серебре, а во лбу-то солнце, во тылу месяц, по косицам звёзды перехожие» (былина эта известна по всему лесному северу, и пишущему эти строки удалось записать одну из таковых на берегах Белого моря). 

Когда ветры буйные разметали насыпь с глубокого погреба, куда замуравлен был богатырь, выходил он на святую Русь, увидать света белого, солнца красного, и отправился вымещать обиды, нанесённые ему и отцу его в городе Чернигове царищем-кудрянищем. 

На пути наталкивается богатырь на разные неодолимые препятствия: то стоят крутые высокие горы, перед которыми ни беговому, ни удалому молодцу проезда нет, то течёт река огненная от земли и до самого неба. Богатырь святорусский Егорий знал, что все эти препятствия встали не по Божьему веленью, а по вражьему попущению, и могучим словом разрушал препоны: «Полно вам, горы, полно тебе, река, врагу веровать, веруйте вы в Господа Распятого» — и становились горы и реки по старому и прежнему, и шёл богатырь всё дальше и достиг своей цели.

Внушительно, в данном случае, именно то обстоятельство, что из святого греческой церкви русский народ сделал нового, своего, приписавши ему такие деяния, о которых вовсе не упоминают византийские минеи. 

Если Егорий и ездит всегда на серой лошади с копьём в руках и пронзает им зелёного дракона (изображение, издревле вошедшее в употребление как герб Московского царства), то тем же копьём, по русским легендам, он поразил и того волка, который выбежал ему навстречу и вцепился зубами в ногу его белого коня. 

Раненый волк заговорил человеческим голосом: «За что ты меня бьёшь, коли я есть хочу?» — «Хочешь ты есть, спроси у меня. Вон возьми ту лошадь, её хватит тебе на два дня» (ходит ещё в народе сказка «о портном и волке», свидетельствующая также о беспрекословном повиновении всех лесных и полевых зверей св. Георгию). 

Легенда эта укрепляет в народе верование, что всякая, зарезанная волком или задавленная и унесённая медведем, скотина обречена им как жертва Егорием — ведомым начальником и повелителем всех лесных зверей. 

Эта же легенда свидетельствует, что Егорий умеет говорить с зверями людским языком, что он, если обречёт на съедение корову, овцу или лошадь, то всегда сделает так, что человек этого не увидит, и обречённая сама идёт навстречу врагу и беззащитно останавливается перед ним, как бы в столбняке (отсюда повсеместная поговорка-примета: «Что у волка в зубах, то Егорий дал»). 

Оправдывая святого тем, что он отдает диким зверям тех животных, которые оказались бы вредными для человека, народ всё-таки признаёт его покровителем домашнего скота, охранителем пасущихся стад, строго следящим за пастухами и наказующим беспечных из них и нечестных при исполнении обязательств, принятых перед деревенским миром.

Жив и повсеместен в чернозёмной Руси рассказ о том, как Егорий приказал змее ужалить больно того пастуха, который продал овцу бедной вдовы, а в своё оправдание сослался на волка. Когда виновный раскаялся, св. Георгий явился к нему, обличил во лжи, но возвратил ему и жизнь, и здоровье.

Почитая Егория не только повелителем зверей, но и гадов, крестьяне в молитвах, обращаемых к нему в заветные дни, между прочим, просят, чтобы он уберёг от укушений змей и ядовитых насекомых, вроде тех роковых мух, которые переносят сибирскую язву и т. п. 
 

Однажды некий крестьянин, по имени Гликерий, пахал на воле поле. Старый вол надорвался и пал. Хозяин сел на меже и горько заплакал. На тот час подходит к нему юноша с вопросом: «О чем, мужичок, плачешь?» — «Был у меня, — отвечает Гликерий, — один вол-кормилец, да Господь наказал меня за грехи мои, а другого вола, при бедности своей, я купить не в силах». «Не плачь, — успокоил его юноша, — Господь услышал твои молитвы. Захвати с собою «оброт» (недоуздок), бери того вола, который первый попадётся на глаза, и впрягай его пахать — этот вол твой». — «А ты чей?» — спросил его мужик. — «Я Егорий Страстотерпец», — сказал юноша и скрылся.

На этом повсеместном предании (с некоторыми изменениями в подробностях) основываются те трогательные обряды, которые можно наблюдать во всех без исключения русских деревнях в день 23 апреля. Иногда, в более тёплых местах, это число весеннего месяца совпадает с «выгоном» скота в поле, в суровых же лесных губерниях это только «обход скота», обряд, который, впрочем, с равным удобством производится и в Великий четверг, и в день Вешнего Егорья, например, в Новгородчине. 

Во всех случаях и всюду обряд «обхода» совершается одинаково и заключается, главным образом, в том, что хозяева обходят с образом св. Победоносца Георгия всю домашнюю скотину, собранную в кучу на своём дворе, а затем сгоняют её в общее стадо, собранное у часовен, где служится водосвятный молебен, после которого всё стадо окропляется святою водою и гонится за околицу, какова бы ни была в тот день погода. 

Хозяйки гонят скот освящённой в неделю Ваий вербой, а иные провожают его с хлебом и солью. Пастух, принимая стадо, делает свой обход с тем же образом и тоже с уверенностью, что такое дело его есть священнодействие (Егорьев день вместе с тем и пастуший праздник, когда оберегатели стад дают твёрдое обещание во всё время пастьбы не стричь волос своих на голове, чтобы отвлекать от стада волков). 

В старой Новгородчине (в Череповецком, Боровичском и других уездах), где иногда скот пасётся без пастухов, «обходят» сами хозяева с соблюдением древних обычаев. Хозяин для скотины своей рано утром приготовляет пирог с запечённым туда целым яйцом. Ещё до солнечного восхода он кладёт пирог в решето, берёт икону, зажигает восковую свечу, опоясывается кушаком, затыкая спереди за него вербу, а сзади топор. 

В таком наряде, у себя на дворе, хозяин обходит скот по солнцу три раза, а хозяйка (в Уломе) подкуривает из горшочка с горячих угольев ладаном и поглядывает, чтобы двери на этот раз были все заперты. Пирог разламывается на столько частей, сколько в хозяйстве голов скота, и каждой дается по куску (вологжане (кадниковские) кусочки этого хлеба уносят на село и после обедни раздают нищей братии: иным в одно это утро Егорьева дня удаётся собрать таких кусочков целый мешок), а верба, судя по принятому обычаю той местности, либо бросается на воду речки, чтобы уплыла, либо втыкается под стреху (верба спасает во время грозы от молнии). 

Белозерцы придерживаются ещё таких обычаев, что накануне Егорья убирают с глаз долой гребни, щётки и ножницы и (в Марковской волости) кладут в воротах, на землю, шерстяной пояс, клещи и крюк, иногда шейный крест или топор и нож, и выгоняют (как вологжане) скотину на улицу, а потом опять к ряду же и загоняют.

В глухой чернозёмной полосе (Орловской губернии) верят в Юрьеву росу, т. е. стараются в Юрьев день возможно раньше, до восхода солнца, когда ещё не высохла роса, выгнать скот со двора, особенно коров, чтобы они не болели и больше давали молока. В той же местности верят, что свечки, поставленные в церкви к Егорьеву образу, спасают от волков; кто забыл поставить, у того Егорий возьмёт скотину «волку на зубы».

Чествуя «скотский» праздник, домохозяева не упускают случая превратить его в «пивной». Ещё задолго до этого дня, рассчитывая, сколько выйдет ушатов пива, сколько сделать «жиделя» (пива низшего сорта), крестьяне озабочены мыслью, как бы не было «нетечи» (когда сусло не бежит из чана), и толкуют о мерах против такой неудачи. 

Подростки лижут ковши, вынутые из чанов с суслом; пьют отстой или гущу, осевшую на дне чана. Бабы пекут и варят и «обиходят» избы (моют). Девицы излаживают свои «баенны» (наряды). Когда пиво готово, к каждому родственнику в деревне несут бурак или «буртас» (ведро из бересты, вместимостью около гарнца. Гарнц (гарнец) — мера сыпучих тел. 1 гарнц = 3, 28 литра) и приглашают «гостить о празднике». 

Праздник Егорья начинается с того, что каждый большак несёт в церковь сусло, которое на этот случай называется «кануном». Его на время обедни ставят перед иконой св. Георгия, а после обедни жертвуют причту. Первый день пируют у церковников (в Новгородчине), а потом идут пить по домам крестьян. Или так, по-вологодски: первый день угощаются сами домашние, на второй день угощают родных, а на третий — сосед соседа. 

В иных местностях около недели мотаются друг к другу, бродят из одной деревни в другую. Хорошего гостя водят прямо на погреб к самому чану — пей сколько влезет, если сумеешь потом сам вылезти.

Так как значительная часть удалённых и особо чтимых часовен, а равно тех ближних, которые охраняют избранные родники, указывают на места старых, лишь впоследствии освящённых христианским именем святых, то и по занимающему нас вопросу часовнями с именем св. Георгия отмечены таковые же места, где обычно справлялся общий «скотский» или «коровий» праздник. 

Из множества таких часовен выделяется, между прочим, в Вельском уезде (Вологодской губернии) в глухой деревушке Першинской «Георгиевская часовня», известная в народе под названием «Спас в Раменье». 

Эта часовня, снабжённая даже колокольней с тремя звонами, привлекает сюда из трёх соседних уездов, Кадниковского, Тотемского и Вельского, до десяти тысяч богомольцев, стекающихся на первый Спас, празднуемый накануне всенощной, а в день 1 августа — крестным ходом на реку Чургу (в полуверсте от деревни). 

После погружения креста некоторые сбрасывают с себя одежды и купаются. Одежду хватают на лету бедные крестьяне и берут себе. Во время бесчисленных молебнов, общих и частных, поступают пожертвования не только деньгами, но и льном, яйцами, а также домашним скотом. 

Все это оценивается и, при чиновнике удельной конторы, продаётся на сумму более тысячи рублей, поступающих в пользу архангельской приходской церкви. На улице, против каждого дома, выставляются столы с яствами и бочка или ушат пива и ведро водки для угощения.

Егорьев день, как и все старозаветные праздники, у домоседов чернозёмной России (например, в Чембарском уезде Пензенской губернии) сохранил ещё следы почитания Егорья как покровителя полей и плодов земных. Крепка уверенность в том, что Егорью были даны ключи от неба и он отпирает его, предоставляя силу солнцу и волю звёздам. 

Многие ещё заказывают обедни и молебны святому, испрашивая у него благословения нивам и огородам. А в подкрепление смысла древнего верования соблюдается особый обряд, выходящий из ряда обычных именно в этот Юрьев день.

Выбирают наиболее смазливого парня, украшают его всякою зеленью, кладут на голову круглый пирог, убранный цветами и, в целом хороводе молодёжи, ведут в поле. Здесь трижды обходят засеянные полосы, разводят костёр, делят и едят обрядовый пирог и поют в честь Юрья старинную священную молитву-песню («окликают»):

Юрий, вставай рано — отмыкай землю,
Выпускай росу на тёплое лето,
На буйное жито —
На ядренистое, на колосистое.

© С.В.Максимов «Нечистая, неведомая и крестная сила», 1903