Святками называют время от Рождества Христова (25 декабря/7 января) до Крещения (6/19 января). Древнее праздничное двенадцатидневье святок посвящалось зимнему солнцевороту, которое в эпоху установления христианства приходилось на 25 декабря (по ст. ст.). 

Особое состояние астрономического года, каким является зимний солнцеворот, нашло отражение в обычае в ночь под Рождество Христово зажигать костры. Костры жгут с 12 часов ночи посреди деревенской улицы, напротив каждого дома. География обычая довольно широка — это весь южнорусский регион, включая Самарскую и Астраханскую губернии. Разные названия его, как и разное время исполнения, — это уже исторические трансформации и переосмысление обычая.

Благодаря восприятию христианского предания о рождении Христа, сам праздник в народном быту наполнился подробностями, которые как бы иллюстрировали события, связанные с рождением Христа. Прежде всего в сочельник, до первой вечерней звезды, как символ того, что звезда возвестила волхвам о рождении Христа, никто ничего не ел и не садился за стол. 

Сочельничать, т.е. разговляться всей семьёй постной пищей с появлением первой вечерней звезды, начинали с молитвы. Затем старший в семье прикреплял зажжённую свечку к хлебу и выходил с ней во двор; возвратившись с охапкой сена или соломы, он застилал ими избу; под образа и по углам ставили необмолоченные снопы ржи, а около икон — кутью. Снова помолившись, садились за стол. В сочельник пекли блины, оладьи медовые и пироги постные с грибами, картошкой, кашей.

Сочельничать полагалось в строгом молчании. Этой трапезой не просто завершался Рождественский пост, а как бы перекидывался мост к святкам («Сочельник — к святкам , с Филипповок мост»), начинавшимся колядованием. 

Для колядования собирались подростки, молодёжь, молодые мужчины и женщины, среди которых одного обряжали в вывороченную шубу, давали в руку палку и суму, куда складывались продукты. Компании колядующих выкрикивали под окнами изб величание хозяевам. Как правило, оно начиналось со слов: 

«Пришла Коляда,
Накануне Рождества,
Мы ходили, мы искали,
Мы нашли Коляду».

Во многих местностях в вывороченную шубу рядилась женщина. Она разыгрывала роль бабки Коляды, которая проверяла, кто сколько напрял за Филипповки. Прядева должно быть столько, чтобы сочельников мост прочно соединил Старый и Новый год, нерадивых прях бабка Коляда беспощадно била безменом.

День Рождества Христова в земледельческих районах начинался с того, что перед утреней или после неё пастухи «обсевали» или «посевали» избы. Обходя деревню, они поздравляли хозяев с праздником и с порога бросали горсть зёрен в передник к хозяйке или по углам, вдоль избы, приговаривая: «На живущих, на плодущих, третье — на здоровье!», « На полу теляток, под лавкой ягняток, на лавке — ребяток!», «Сею, посеваю ярой пшеницей, овсом, гречихой на телят, на ягнят и на всех крестьян!» Уже сами эти приговоры объясняют цель обычая: обеспечить в новом году урожай зерновых, плодовитость скота, здоровье людей.

К Рождеству повсюду пекли из теста коровок, бычков, овец, птиц, петуxoв. Эти печения-козульки дарили родным, друзьям и знакомым, выставляли их в качестве украшения между оконных рам, угощали колядовщиков. 

Рождественское разговенье принято начинать с вкусной и обильной еды. Некогда на Руси непременным рождественским угощением был поросёнок, начиненный кашей, или кабанья голова с хреном; в обычае было подавать к столу окорок запечённый, копчёный или горячий отварной, жаркое или заливное из поросёнка, студень из свиных ножек или головы, жареную свиную грудинку с картошкой. 

Специально приготовленного поросёнка подавали к столу и в канун Нового года, в Васильев вечер. Считалось полезным после трапезы зарыть кости васильевского поросёнка где-нибудь на огороде для изобилия в доме. Там, где такого обычая не было, перед Новым годом пеклось обрядовое печение — свинки. Собирая под окнами пироги и варёные свиные ножки, колядовщики выкрикивали: «Свинку да боровичка выдай для Васильева вечерка!»

В течение всей рождественской недели было принято славить Христа. В западных и северо-западных областях России особый колорит празднику придавали группы христославов-мальчиков с вертепом или звездой.

Вертеп — это простенький макет церкви, по форме напоминающий обычный ящик без передней стенки, обклеенный внутри и снаружи разноцветной бумагой, с искусно сделанным шпилем или маковкой. Внутри вертепа была как бы сцена кукольного театра, в котором разыгрывались картины из священной истории, рассказывающие о рождении Христа.

Звезда делалась двусторонней, из разноцветной бумаги, с изображением, например, поклонения пастырей. Иногда внутрь звезды прилаживали зажжённую свечку, отчего рисунок проступал ярче, а лучи звезды как бы светились. 

Христославы, пропев рождественское песнопение (тропарь или кондак), в конце добавляли собственную присказку. Например, мальчики-славильщики младшего возраста пели бесхитростную песенку, в различных вариантах известную по всей России:

Славите, славите,
Сами, люди, знаете,
Открывайте сундучок,
Доставайте пятачок!
Нам на прянички,
На орешки,
Детям на потешки!

В Западной Сибири к сходной песенке добавляли просьбу: «Сырник в рукавичку, шанежку за пазушку!»

Второй день Рождества — праздник повивальных бабок и рожениц — бабины, бабьи каши. В этот день праздновали иконе Божией Матери «Блаженное чрево».

С рождественским колядованием перекликается обычай «кликать Авсень». Приуроченный к кануну Нового года, он широко известен в исконно русских землях средней полосы России. С переселенцами Авсень попал сначала в Симбирскую губернию, а затем в Сибирь — Омскую и Новосибирскую области. Своё название новогоднее величание получило по припеву «Авсень! Авсень! Златоус Авсень!» (варианты: «Овсень!», «Таусень!», «Усень!» и др.) 

Дети, подростки, холостая молодёжь, объединившись в группы по возрасту, а иногда и по полу, например, когда девушки величали парней, ходили от избы к избе и под окошками «кричали» или «кликали Авсеня». Если в доме имелись жених или невеста, то величали не только хозяев, но и будущих молодых, суля им скорую свадьбу.

Со среднерусскими Авсенями схожи новогодние величания Виноградья, сопровождаемые припевом «Виноградье, красное-зелёное моё!» Особенно широко они были распространены на Русском Севере и с переселенцами попали в Сибирь. Новогодние величания выполняли роль ритуального заклятия, призывая благополучие на прославляемый двор.

Обойдя дворы и получив за свои труды козульки, авсеньки, свиные ножки, шанежки и т.п., колядовщики устраивали гулянье, с играми, плясками, ряжением, гаданиями.

Гадание под Новый год было широко распространённым обычаем. Во все времена оно имело одни и те же цели: узнать, каков будет урожай в наступающем году, и предопределить личную судьбу.

Об урожае гадали по зерну, колосу, снопу или караваю хлеба. Если хотели узнать, что лучше уродится, то в ночь под 1 января выставляли на мороз снопы разного хлеба или втыкали в снег стебли с колосьями, а утром смотрели: на котором из них больше инея, тот даст больший урожай. Под Новый год и в крещенский сочельник после ужина искали зерно под столом: если найдут — к урожаю.

В канун Нового года пекли каравай, взвешивали его и клали на ночь к иконам. Если утром вес оказывался больше, то год должен быть урожайным, меньше — к бескормице. Широко было распространено гадание по колоску, выдернутому из «кладушки» на гумне: колос с зерном предвещал урожай, пустой — недород. К схожему гаданию прибегали девушки, чтобы узнать, богатый ли будет жених.

Гадания о суженых-ряженых отличались необыкновенным разнообразием. Существовало до нескольких сотен способов гаданий: по звёздам, месяцу, воде, снегу; с кольцами, зерном, квашней, блинами, ложками, курицей, петухом, овцами, зеркалом и свечами, повойником, угольками и т.п.; слушали лай собак, фырканье лошадей, разговоры под окнами (по обрывкам фраз надеясь определить судьбу), спрашивали имя у первого встречного (таково будет имя жениха) и т.д. 

Гадали у овина и внутри него, в бане, на улице, на перекрёстках. Наиболее действенными считались гадания за околицей на перекрёстках дорог, где всегда стояли часовни и обетные кресты.

Святки — время уличных забав, вечерок, ряжений. Ряженых называли окрутчиками, кудесниками, на Русском Севере — святошниками (от святки). Рядились в вывороченную шубу, в медведя, козу, быка, а также в журавля и курицу. Из персонажей повседневной жизни наиболее популярными были маски солдата, гадающей цыганки, купца, барина, нищего.

Широко бытовали игры ряженых «В кобылку» («коня», «лошадь») и «В покойника». От времён Московского государства (XVI-XVII вв.) сохранилось немало указов, запрещавщих «бесовскую кобылку водить». Но игра сохранялась и в ХХ в. Её истоки — в древних зимних русалиях, посвящавшихся солнцевороту. Поэтому не случайно повторение игры «В кобылку» во время летних русалий, в период солнцестояния.

Во всех описаниях святочных игр поражает обязательное присутствие ряженого покойником. Маска или ряженый покойником появляются только в святки, в другое время года ряжение «покойником», видимо, не допускалось (чтобы не оказать неблагоприятного воздействия на «живущих» и «плодущих»).

Раскованностью отличались сценки, разыгрывавшиеся ряжеными в мужскую и женскую одежды. Мужской и женский травестизм (перемена пола) — отголосок каких-то шаманских реалий, имевших место в Древней Руси, но с течением времени изжитых.

Осталась лишь внешняя сторона, принявшая скоморошью форму, что давало возможность участникам игры переступить черту недозволенного (в обычной жизни) и разыгрывать эротические сценки, допуская непристойные шутки и жесты.

Брак, свадьба, плодородие — мотивы святочных игр, гаданий, подблюдных песен — были тем естественным фоном, на котором разворачивались хлопоты и ожидания, связанные со сватовством, с выдачей замуж девушек и женитьбой парней. Поэтому в севернорусских областях, где население жило в небольших деревеньках, сложился обычай принародных девичьих смотрин.

Девушки-невесты, нарядно одетые, выстраивались цепочкой в каком-то месте: на берегу реки, на одной из улиц села, на площади перед храмом. На девичьи смотрины съезжались свахи и матери с сыновьями для выбора невест.

Святки были известны и своими свозками или свозами: всех окрестных невест родители свозили в одно большое село к родным и знакомым специально для участия в новогодних посиделках. Цель их — себя показать и жениха присмотреть. Поэтому, когда наступал последний день святок, — а этим днём был праздник Крещения Господня (6/19 января), — говорили: «Крещенье всем делам вершенье!» По числу сосватанных пар как бы подводился итог святочным гуляньям.

По традиции на Крещение участники игрищ, особенно те, кто рядился или ходил в личинах, чтобы очиститься от греха, купались в иордани — крещенской проруби, около которой проходило водосвятие с торжественным молебствием. 

Накануне и в день Крещения совершались ритуальные действия, имевшие охранно-магические цели: дома ограждались от нечистой силы с помощью креста, рисовавшегося на всех дверях и воротах двора, внутренние помещения окроплялись крещенской водой.

По своему характеру святочная обрядность довольно чётко делится на ритуальную и игровую. Ритуальная исполнялась в первую неделю святок от Рождества до Нового года. Именно на это время приходится исполнение разнообразных песен-заклинаний, призывавших благополучие на прославляемый двор и суливших скорую свадьбу женихам и невестам. На этой же неделе славили Христа. В это же время исполнялась и большая часть гаданий о будущем урожае.

Вся вторая неделя святок заполнена разнообразными игрищами, ряжением, разыгрыванием на посиделках народных драм, гаданиями о суженых-ряженых, девичьими смотринами.

Время от Рождества Христова до Великого поста называлось Великим Промежговением: примерно, в течение двух-трёх месяцев до Великого поста длился мясоед, во время которого справлялись свадьбы. Поэтому февраль (середина мясоеда) назывался «свадебником». О незадачливых женихах говорили: «Бился, колотился, мясоед прошёл, а всё не женился». Таких парней на Масленицу могли принародно осрамить.

© «Русские: история и этнография»