Один из таксистов Нью–Йорка написал у себя на странице в Facebook:
Я приехал по адресу и посигналил. Прождав несколько минут, я просигналил снова. Так как это должен был быть мой последний рейс, я думал о том, как уехать, но вместо этого я припарковал машину, подошёл к двери и постучал... «Минуточку», ответил хрупкий, пожилой женский голос.
Я слышал, как что–то тащили по полу.
После долгой паузы, дверь открылась. Маленькая женщина лет 90 стояла передо мной. Она была одета в ситцевое платье и шляпу с вуалью, как будто из фильмов 1940–х годов.
Рядом с ней был небольшой чемодан. Квартира выглядела так, будто никто не жил в ней в течение многих лет. Вся мебель была покрыта простынями.
Не было ни часов на стенах, не безделушек или посуды на полках. В углу стоял картонный ящик, наполненный фотографиями и стеклянной посудой.
«Вы бы не помогли мне отнести мою сумку в машину?» — сказала она. Я отнёс чемодан в машину, а затем вернулся, чтобы помочь женщине.
Она взяла меня за руку, и мы медленно пошли в сторону автомобиля.
Она продолжала благодарить меня за мою доброту. «Это ничего», сказал ей я, «я просто стараюсь относиться к моим пассажирам так, как я хочу, чтобы относились к моей матери».
«Ах, ты такой хороший мальчик», сказала она. Когда мы сели в машину, она дала мне адрес, а затем спросила: «Не могли бы вы поехать через центр города?»
«Это не самый короткий путь», быстро ответил я...
«О, я не возражаю», сказала она. «Я не спешу. Я отправляюсь в хоспис».
Я посмотрел в зеркало заднего вида. Её глаза блестели. «Моя семья давно уехала», продолжала она тихим голосом... «Врач говорит, что мне осталось не очень долго». Я спокойно протянул руку и выключил счётчик.
«Каким маршрутом вы хотели бы поехать?», спросил я.
В течение следующих двух часов мы проехали через город. Она показала мне здание, где она когда–то работала лифтёром.
Мы проехали через район, где она и её муж жили, когда они были молодожёнами. Она показала мне мебельный склад, который когда–то был танцевальным залом, где она занималась, будучи маленькой девочкой.
Иногда она просила меня притормозить перед конкретным зданием или переулком и сидела, уставившись в темноту, ничего не говоря.
Позже она вдруг сказала: «Я устала, пожалуй, поедем сейчас».
Мы ехали в молчании по адресу, который она дала мне. Это было низкое здание, что–то вроде маленького санатория, с подъездным путём вдоль небольшого портика.
Два санитара подошли к машине, как только мы подъехали. Они были бережны, помогли ей выйти. Они, должно быть, ждали её.
Я открыл багажник и взял маленький чемодан. Женщина уже сидела в инвалидной коляске.
«Сколько я вам должна?», спросила она, достав сумочку.
«Нисколько», сказал я.
«Вы же должны зарабатывать на жизнь», ответила она.
«Есть и другие пассажиры», ответил я.
Почти не задумываясь, я наклонился и обнял её, она держала меня крепко.
«Ты дал старушке немного счастья», сказала она. «Благодарю тебя».
Я сжал её руку, а затем ушёл.. За моей спиной дверь закрылась, это был звук закрытия ещё одной книги жизни...
Я не брал больше пассажиров на обратном пути. Я поехал, куда глаза глядят, погружённый в свои мысли. Для остальных в тот день, я едва мог разговаривать. Что, если этой женщине попался бы рассерженный водитель, или тот, кому не терпелось закончить свою смену? Что, если бы я отказался от выполнения её просьбы, или, посигналив пару раз, я затем уехал бы?
В конце я хотел бы сказать, что ничего важнее в своей жизни я ещё не делал.
Мы приучены думать, что наша жизнь вращается вокруг великих моментов, но великие моменты часто ловят нас врасплох, красиво завёрнутые в то, что другие могут считать мелочью.
(11)
